► Александра Бортич на вьюность, Рената Литвинова на умность ◄
|
|
► ЛИЧНОЕ ДЕЛО ◄
► Родилась в семье партийного руководителя и бежавшей из сибирского села Хатанги учительницы литературы в 1967 году. Второй ребёнок, Варя тщательно и бдительно оберегалась - попеременно - родителями и старшим братом Славой. Бронислав Ольшванг, самый близкий и любимый друг, после окончания университета оставил свою матрёшку Вареньку, укатил в Москву, устроился в банк, и Варя осталась совсем одна.
► Конечно, ни на какие гулянки её не пускали, зато возили в Таллин и на минеральные минские воды, и даже пару раз - в Италию. Одевали в заграничные платья, проживали в пятикомнатной квартире на Фонтанке, задаривали пахучими парижскими ластиками и пророчили благополучное, хорошо устроенное и патриотичное будущее.
► В двенадцать лет, непонятно какими путями, выудила кассету с фильмом «Зелёные годы» о Лиссабоне шестидесятых. После влюбилась в Португалию, закатила скандал, заставила Акима Аполлоновича скупить доченьке все доступные и не очень книжки, мечтала работать в посольстве и уехать жить в рыбную державу.
► Поступление на факультет востоковедения в университет имени А. А. Жданова отмечали шампанским и с троюродным братом Костькой, который тогда ненадолго приехал из Сорбонны; Варя закатила повторную истерику, узнав, что родители подстраховались и поговорили с деканом, другом Акима Аполлоновича, чтоб наверняка взяли.
► Параллельно такой хорошей и распланированной жизни, у Вари была и другая - на зимние каникулы и летом она ездила в глухомань к бабке в Сибирь, где её натаскивали в ведовских вопросах и подготавливали к судьбе жрицы. Варя отказалась наотрез принимать на себя обет и с десяти лет каждый такой отдых превращался в настоящие сражения.
► Тем не менее, Варя очень стремилась попасть в магическую питерскую тусовку, всеми правдами неправдами познакомилась с девчонками из шабаша, разочек даже призвала Люцифера, не разочек - устраивала разрушения.
► А потом в её жизни появился он, Рыков, от которого так сильно передёргивало Акима Аполлоновича, сосед с верхних этажей. То ли хиппарь, то ли ещё какое чудо-юдо, от Лёши прям-таки за версту несло хамством, наплевательством на моральные устои и свободой. Варя с превеликой радостью втаскивала его в свои приключения, а в лето, как ей почти-почти исполнялось девятнадцать, поняла, что влюбилась по уши, впервые, потащила объясняться на лестничную клетку. Надо упомянуть, что в тот день Варя щеголяла в пижаме и без нижнего белья, и, когда Аким Аполлонович застал шекспировские страсти у размалёванной меловыми портретами товарища Ленина лестницы, был скандал.
► Вернувшись из Сибири в конце лета, Варя, уже в полные свои 19, неожиданно приняла обет жрицы - чтобы отрастить новую руку пострадавшему Рыкову.
После, конечно, никакие посольства и португалии Варе не грозили, однако она окончила университет с красным дипломом и даже отучилась два года в московской магистратуре, МГУ.
► Там же познакомилась со своим будущим мужем, Андреем Раткевичем, не просто блестящим оратором, но и очень уважаемом магом новосибирского шабаша, его же старейшиной. В Москве Андрея побаивались, ну а Варя быстренько согласилась на семейную жизнь, после чего родила мужу двух детей, забыв упомянуть, что первый ребёнок не от Андрея.
► Переехала в Новосибирск, зачастила ездить в Иркутск, проживала в деревянной избушке пять лет посреди леса, реконструируя культ, после чего отстроила новую штаб-квартиру и капища в тайге.
► За всё это время, Варя не только подыскала культу финансовых инвесторов и популярно объяснила бизнесменам, в каком случае им удастся вести в близлежащей Якутии брильянтовые дела спокойно и без потерь, но и стала известной в магических кругах. Примерно тем, что вырезала четыре сторонних кружка по интересам, преимущественно сварогожцев и комстровцев, задавила посланниц Марены и Лели, низведя и ограничив их функции в Параскева Пятница до ничтожных крупиц, экономически уничтожала сторонников Перуна и Ярилы, принудив их объединиться с Пятницей.
► Порицается последовательницами за сотрудничество с фанатами Чернобога и клиентоориентированность, то есть чрезмерное внимание к финансовому благополучию культа, но недовольные болтают не слишком долго.
► В самом шабаше, ещё в далёкие восьмидесятые, считалась ромашкой и одуванчиком, и в целом над Варей по-доброму подшучивали, стараясь не посвящать в кровавые подробности. Теперь же с ней общаются исключительно вежливо и аккуратно, боясь нагнать гнев, потому что связываться с язычницами - себе дороже.
► Вести о том, что Варя возвратилась в родной город не проездом на недельку, разлетелась быстро и трагично. Не очень-то многие обрадовались возвращению Радужной.
► НЮАНСЫ ◄
► Варя - самая молодая за всю долгую историю культа Параскева Пятница верховная жрица. Это наложило определённые отпечатки. В своём статусе, она обязана следить за своими девочками и мальчиками, проводить определённые ритуалы с пышностью и роскошью, создавать новые капища и набирать новых участников.
Но, на самом деле, Параскева Пятница секта и есть. И Варя это понимает и принимает.
► Для того, чтобы стать следующей жрицей, Варе пришлось сожрать сырое сердце предыдущей, а потом разрешить заколоть себя. Процедура стандартная.
► На Варю не действуют любовные заклинания, потому что то сердце, в котором душа, и которое заколдовать можно, отдано Рыкову и покоится татуировкой у него на груди, чуть ниже плеча.
По той же причине, ни одна из интриганок не сможет стать новой жрицей, вырезав кровькачающий орган у Вари - для того сначала надо возвратить сердце Радужной, а спрятано оно не просто по-кащеевски, о том и не знает никто.
► Половина правого лица, правые плечо, ключица, бок, бедро - и даже правая грудь - покрыты золотистыми орнаментальными узорами-оберегами. В обыкновенное время почти незаметны, блестят на солнце, даже из-под слоя тонального крема. Перемешаны с чернильными тёмными завихрушками.
Татуировки не только подчёркивают связь Вари с богиней весны и плодородия Живой, но и с Рыковым.
► Фамилию с Ольшванг на Радужную сменила по собственному желанию как только исполнилось восемнадцать.
► Всё ещё одевается в заграничное, красит губы карминовой помадой «от Диор», постоянно пытается дотянуться до метра семидесяти за счёт шпилек, носит поразительное количество зачарованных колец, браслетов, серёжек и прочую бижутерию.
► Всё ещё хорошая еврейская девочка; ходит в синагогу и дружит с раввинами, в целях интереса к каббалистической практике.
► В наличии - дочь Ксения восемнадцати лет и сын Борис, на год младше сестры.
► Курит травяные самокрутки.
► Театрал.
+soundtrackКаникулы в Сибири однозначно сказались на Варе плохо. Аким Аполлонович, чуть ли не пинками отправляя дочь в глушь к бабке, запретил брать с собою ежедневник с телефонами, кассеты и даже глобус. Варя ворчала, рыпалась, отбивалась и в который раз гнусаво лепетала, что не тем они с Лёшей занимались на лестничной клетке. Аким Аполлонович, как говорится, разумно и на трезвую голову верить отказывался, что лапти рок-н-ролльщика и добровольно отказавшегося от высшего образования питерца под свитером у Вари искали клеща, и решил, что летняя смена обстановки пойдёт на пользу. Бабка тут же отхлестала Варьку мокрым полотенцем и крапивой, за неумение выбирать местечки поукромнее, заставила доить корову и выгуливать козу, а потом, вместо учения взбивать сыр, пошла рассказывать, как расшивать кокошники и устраивать жертвоприношения петухов. Варя зачёркивала дни на календаре точечно и одинаковыми крестиками, помирая с тоски и отсутствия доступа к русско-португальским словарям. Бабушка и слышать ничего не хотела, что Варя не собиралась становиться следующей в очереди жрицей; так что за пару дней до назначенной инициации Варе пришлось в ночи вылезать через кирпичный дымоход, отвязывать собак и угонять трактор, аж до самой железнодорожной станции Норильска...
Зато после Варя тряслась в поезде и тряслась сама, от табуна мурашек. С Акимом Аполлоновичем бабушка ну никак не могла связаться, сам же потребовал телефонию не проводить и доступа к телеграмму не давать, а уж по приезду в Петербург Варя наврала маме с три короба про женские трудности и невозможность выживать в деревне за счёт марли и простынок. Мама махнула рукой и повела в «Шоколадницу», накормила фирменными блинчиками и чаем, а после Варя позвонила Нине, мурманской ведунье - спрашивать, когда там шабаш. И пришла.
Двор был грязным, вонючим и весь усеян побитыми пивными бутылками вперемешку с обёртками от пломбира «45 копеек». Нина закатила глаза, пояснив, что вчера тут зажигали панки, а теперь двор им достался - пока не пригонят дворников. Варя почти сразу заприметила Лёшу, в компании рыжей бестии и ещё каких-то металлюг, гордо вздёрнула нос, незаметно одёрнула небесно-голубое кашемировое платье (и совсем не для него наряжалась, вот ещё) и позволила Максу, любителю баловаться с дохлыми крысами, разместить пятерню на попе. Нина разложила перед побитой, замызганной разводами блевотины башни глиняные горшки, начала раскуривать мать-и-мачеху с черёмухой, потом девочки собрались в круг, начали передавать друг другу жестянку с каким-то алкоголем. Варе тоже дали отпить, и она сразу закашлялась - таким горьким и терпким питьё было, но в ритуал её не позвали - Нина вообще отказывалась включать язычницу из солнечного круга в пляски. Ещё своим небесным светилом им всю лунную хиппоту перекроет.Ну а потом грифон-таки вырвался на волю.
Варя вообще не ожидала, что Нина всамделишно решит грифона оживить и попробовать подчинить себе - гордого, с крыльями в позолоте, хвостом-розгой. Но грифон отделился от башни, протяжно загарланил и сорвался с места - ведуньи бросились врассыпную, Макс потащил Варю за собой под водосток, а Нинка, распахнув руки, с обдолбанной улыбкой ждала, пока зверьё на неё усядется. Зверьё и усадилось - разодрав грудную клетку и склевав печёнку. И потом он кинулся на запрятавшихся ребят.
Никто ничего сделать не успел, зато Варя с криком бросилась на амбразуру, вырвавшись из цепкой хватки Макса - запахло шашлыками и аджикой, но она знала - у говядины не тот привкус... Варя тогда вскинула обе руки, протягиваясь к солнцу, выступающему кособоким блином из-за горчично-жёлтых домишек, начала талдычить бабкино заклятие, и грифон рассыпался на тысячи кирпичных осколков - начался град. Это произошло не из-за неё - она только отвлекла чудовище, разбили его близняшки Вилкины. Варя неловко, глупо закрылась ручками, будто укрываясь от камнепада, но её задело - кто-то с силой потянул в сторону, она захныкала, упала, расшибла коленку...Лёша лежал в паре шагов. За лето он загорел, и волосы пшеничной копной растрепались - набил парочку новых узоров, весь как-то неестественно вздулся, будто болел. Варя хлюпала, глотала перемешанные с пылью и грязью слёзы, подползала к нему по пористому, плавящемуся асфальту - кашемировое платье, по заграничному каталогу, порвалось, и только звон стоял в ушах. Варя захлёбывалась рыданиями, трясла Рыкова за плечо - но тот не отвечал. А она ведь ничего, ничего ему так и не сказала...
- Лёш... Лёшенька! Не умирай... - голос у Вари совсем затих, превратился в писклявый мышиный, и она, хлюпая вспухшим, свекольным носом, подползла поближе. Зажмурилась. Как учила бабка - сжать амулет, нащупать внутри подсолнух... Варя с горечью, поспешно впилась в Лёшины губы - неловко, неумело, потому что не знала как и не умела целоваться. Порвала, кажется, майку, и забилась в припадке - Лёша весь барахтался в тёмной, липкой материи, и она вытаскивала его, выводила на свет, отдавала последние силы и пробуждала к жизни...
И со злости Варя его укусила, до крови - так, чтобы слизнуть пару гранатовых капелек. И с того света достанет, и заставит татуировку ей набить. И на Курилы свозить автостопом. Где, сотона парижский, её Курильский автостоп?!
через Рыкова.